Кирилл Павлов - Импортный свидетель [Сборник]
Хотимый с удивлением взглянул на старика, но продолжал слушать.
— Я прожил на этой земле семьдесят лет и знаю, что так вы и за неделю не найдете их.
Хотимому не понравилась эта реплика, но он пересилил себя и слушал дальше.
— Я знаю, что надо делать тебе, начальник. Если хочешь, чтобы твои друзья были свободны через три часа, доверься старому человеку. Идемте, — вдруг сказал он просто, без высокопарности и напыщенности, — западная стена пещеры насыпана руками, она не из камня, выложена гранитом только поверху.
Едва в глубине пещеры вспыхнула спичка, Ниязов понял: они не одни. Видно, бандит не сумел уйти, он тоже в заточении. Оружия у него нет — ни огнестрельного, ни холодного. Значит, сделать он ничего не сможет, потому что сильней Ниязова трудно найти на всей заставе.
— Иди сюда, посвети, — окликнул он.
Незнакомец подошел, чиркнул спичкой. Ниязов закончил перевязку Егорова и тут только взглянул в лицо незнакомца. Спичка погасла.
— Еще зажги.
Вместо вспышки послышались шаги. Ниязов инстинктивно закрылся рукой и загородил собой лежавшего Егорова, но ничего не произошло. Снова послышались шаги, уже далеко. Потом все затихло.
Стемнело. Вспарывая горную ночь, светили прожекторы. К пещере, насколько возможно близко, подъехали две машины «скорой помощи» и остановились, из одной вылез заместитель председателя горисполкома.
Все молчали, но горное эхо разносило по ущельям стук лопат, кетменей, заступов и мотыг.
Хотимый, нервно шагавший взад-вперед, вспрыгнул на уступ и принялся помогать работавшим солдатам. Было прохладно, но раздетые по пояс пограничники этого не замечали.
— Тихо, — вдруг шепнул Хотимый.
Все разом прекратили работу. Откуда-то из-под горы донесся стук. «Живы!» — закричал кто-то уверенно и жизнеутверждающе, и сотни солдатских рук, восприняв это как призыв, заработали снова без усталости.
Ниязов уже несколько раз справлялся о самочувствии друга, чем в конце концов досадил ему.
— Что ты так печешься обо мне? Подумаешь, царапина, мы все сейчас в равном положении — и ты, и я, и даже тот, третий…
Егорова клонило ко сну, и вскоре он забылся. А Ниязов мучительно стал думать, кто же этот преступник.
Сперва шли на ум подозрительные типы, каких много на городских базарах. Но это предположение тут же отпало: какие уж это личности, тьфу! А этот, видать, матерый: автомат у него, нож охотничий. Стоп, охотничий, значит, он каким-то образом связан с охотсоюзом или с артелью. Ну конечно же, это Жмыхов! Помнится, про него всякое рассказывали. Сразу захотелось крикнуть ему: мол, узнал тебя, нечего скрываться. Однако, помня о бдительности, Ниязов сдержался.
Сержант ошибался в своих догадках. В то время когда свершился обвал, работник охотсоюза Жмыхов был на восстановлении жилого здания и потому никоим образом не мог находиться в пещере.
…Стало трудно дышать, разболелась голова, перед глазами поплыли прозрачно-розовые круги.
Послышался стук. Сперва Ниязов решил, что это в пещере, но потом понял — снаружи. «Значит, спасают, — мелькнула мысль, — значит, не все еще потеряно». Он стал ждать, прислушиваясь. Через некоторое время сзук повторился с другой стороны, но более равномерно. Там, несомненно, копали. Ниязов забарабанил сапогом в ту стену, откуда слышался шум.
Неожиданно Егоров застонал, попросил пить.
— Потерпи чуток, братец, — успокоил его Ниязов. — Скоро, уже совсем скоро придут нам на помощь.
И сам удивился, какими вялыми получаются слова. Нестерпимо болела голова. Ниязов попробовал выпрямиться. Всю голову словно прошили нитками и дергали в разные стороны. Он чувствовал, что и сам теряет сознание.
Стояла черная звездная ночь, исполосованная лучами прожекторов. Поросшие кое-где травой и сухим кустарником скалы, попадая в луч прожектора, принимали блеклую, но почти дневную окраску; вот промелькнула скала, на миг ставшая бурой, но тут же почернела.
Хотимый с нетерпением поглядывал на часы. Время неслось с головокружительной быстротой. Иногда ему казалось, что он улавливает движение минутной стрелки. Машины «скорой помощи» поставили таким образом, чтобы, не теряя ни секунды, везти пострадавших в больницу. Медсестры держали уже наготове шприцы в герметических металлических посудинах, вынесли кислородные подушки.
Солдаты, несмотря на усталость, работали все быстрее и быстрее.
Чувствуя непрерывную боль в спине, продолжал работать разгоряченный Сеневич. Вскоре его сменил капитан Бармаев.
Ровно тарахтел бензиновый движок, он давал свет прожекторам. Эхо его гулко отдавалось в горах.
Неожиданно, повинуясь единой силе, все, кто находился в эту ночь в районе обвала, подались вперед и замерли. Наступили последние минуты схватки с поглотившей людей горой. И хотя она еще не была пробита, уже стало ясно: несколько ударов — и люди будут спасены.
Спрыгнув в углубление, Семнецов в ожесточении принялся бить ломом в отверстие. Несколько раз лом тыкался в грунт и вдруг ушел в потревоженную вязкую землю.
Тихое, еле слышное «ура» прокатилось по ущелью — громко кричать нельзя: граница рядом. Несколькими взмахами ломов отверстие было расширено. На секунду все остановилось. К узкому входу подошел майор Хотимый. Из пещеры не доносилось ни звука.
Хотимый еще раз прислушался, потом осмелел и тихо позвал. И снова безрезультатно. По его жесту солдаты продолжили работу. Глухо ударялись заступы о скалу, полузаросшую землей. Ни одного слова не было произнесено. Уже несколько раз кто-то пытался протиснуться сквозь отверстие в пещеру, но его оттесняли, а то и вовсе отталкивали. И этот «кто-то» покорно отступал, уходил, но через мгновение нервы снова не выдерживали, и он снова бросался в зияющую черноту пещеры.
Хотимый стоял на пригорке и наблюдал. Смотрел на часы, высчитывал, сколько времени пробыли там пограничники. Что с ними, почему не откликаются? Горная ночь, синяя с черными пропалинами, желтыми немерцающими звездами в небе, не думала уступать своих прав прожекторам. Они пересекали ее, загоняли в треугольники и квадраты, а она сопротивлялась, вырывалась и снова обволакивала все тьмой. То тут, то там вспыхивали красные мечущиеся огоньки, иногда превращавшиеся в ярко-красные линии, иногда застывавшие на миг. Это курили в минуты короткого отдыха солдаты, офицеры, рабочие — все, кто приехал в эту страшную ночь к рухнувшей Золотой скале.
Заставы жили своей жизнью. Пограничники ходили в наряды и возвращались, охраняли государственную границу. А группа людей неистово работала, выручая попавших в беду товарищей.
Вход расширили, и первыми ринулись в пещеру врачи. Через несколько минут все были спасены.
…Преступнику, лежавшему на носилках, дали кислородную подушку, и он пришел в себя. Почти тотчас вернули в чувство и Ниязова: в «скорую» он садиться отказывался, да начальник заставы капитан Бармаев настоял. Ниязов сел рядом с шофером и ворчал всю дорогу, доказывая, что здоров. В той же машине ехал и Егоров, тихонько постанывая.
Рано утром в палату, где лежал только что проснувшийся Глинин, вошел капитан Бармаев. Неожиданно увидев начальника заставы в проеме двери, Никита попытался лежа отдать честь. Капитан рассмеялся.
— Выздоравливаешь, герой. Смотрю, вы все тут здоровяки.
У Егорова дела тоже отлично.
— Стараемся, товарищ капитан.
— Так и держите. Молодцы!
Пожелав Глинину выздоровления, капитан отправился разыскивать Фаусу.
— Начальник, да благословит вас небо за ваши деяния, — высокопарно начал старый Мемет, едва машина Хотимого выехала на ровную трассу к штабу отряда.
Ни офицер, ни солдаты не ответили.
— Не кажется ли вам странным, — заговорил старик более приземленно, — что дряхлый Мемет, скептически относившийся ко всему, что делается, вдруг стал помогать вам?
Хотимый и на этот раз удержался от ответа.
Не встретив ни поддержки, ни возгласов одобрения, на которые он рассчитывал, старик тем не менее продолжил свою речь. Видно было, что ему давно уже хотелось выговориться. Он был религиозен, неграмотен, одинок… И не находилось человека, который бы согласился его выслушать. А тут вроде слушают, не перебивают.
— Я хочу умереть спокойно, — вдруг сказал он — Да, спокойно, я порвал с ними, они страшные, злые люди.
Мемет хотел сказать многое. Рассказать о том, что перед самой войной его, морально опустошенного, нашел один человек и предложил за ничтожную плату выполнять какую-то непонятную работу. Мемет должен был передавать подозрительным людям странные фразы, причем требовали, чтобы он запоминал все наизусть и передавал дословно. За это ему платили. Работать он нигде не хотел, слонялся по аулам. Только потом понял, что связался с резидентом и его помощниками. Он не знал, кто был резидент, но чутье ему подсказывало, что это заведующий автобазой Раджаев, недавно прятавшийся в пещере.
